Антология русской поэзии 

Скифы

Мильоны — вас. Нас — тьмы, и тьмы, и тьмы.
Попробуйте, сразитесь с нами!
Да, скифы — мы! Да, азиаты — мы,
С раскосыми и жадными очами!

Для вас — века, для нас — единый час.
Мы, как послушные холопы,
Держали щит меж двух враждебных рас
Монголов и Европы!

Века, века ваш старый горн ковал
И заглушал грома, лавины,
И дикой сказкой был для вас провал
И Лиссабона, и Мессины!

Вы сотни лет глядели на Восток
Копя и плавя наши перлы,
И вы, глумясь, считали только срок,
Когда наставить пушек жерла!

Вот — срок настал. Крылами бьет беда,
И каждый день обиды множит,
И день придет — не будет и следа
От ваших Пестумов, быть может!

О, старый мир! Пока ты не погиб,
Пока томишься мукой сладкой,
Остановись, премудрый, как Эдип,
Пред Сфинксом с древнею загадкой!

Россия — Сфинкс. Ликуя и скорбя,
И обливаясь черной кровью,
Она глядит, глядит, глядит в тебя
И с ненавистью, и с любовью!...

Да, так любить, как любит наша кровь,
Никто из вас давно не любит!

Забыли вы, что в мире есть любовь,
Которая и жжет, и губит!

Мы любим все — и жар холодных числ,
И дар божественных видений,
Нам внятно всё — и острый галльский смысл,
И сумрачный германский гений...

Мы помним всё — парижских улиц ад,
И венецьянские прохлады,
Лимонных рощ далекий аромат,
И Кельна дымные громады...

Мы любим плоть — и вкус ее, и цвет,
И душный, смертный плоти запах...
Виновны ль мы, коль хрустнет ваш скелет
В тяжелых, нежных наших лапах?

Привыкли мы, хватая под уздцы
Играющих коней ретивых,
Ломать коням тяжелые крестцы,
И усмирять рабынь строптивых...

Придите к нам! От ужасов войны
Придите в мирные обьятья!
Пока не поздно — старый меч в ножны,
Товарищи! Мы станем — братья!

А если нет — нам нечего терять,
И нам доступно вероломство!
Века, века вас будет проклинать
Больное позднее потомство!

Мы широко по дебрям и лесам
Перед Европою пригожей
Расступимся! Мы обернемся к вам
Своею азиатской рожей!

Идите все, идите на Урал!
Мы очищаем место бою
Стальных машин, где дышит интеграл,
С монгольской дикою ордою!

Но сами мы — отныне вам не щит,
Отныне в бой не вступим сами,
Мы поглядим, как смертный бой кипит,
Своими узкими глазами.

Не сдвинемся, когда свирепый гунн
В карманах трупов будет шарить,
Жечь города, и в церковь гнать табун,
И мясо белых братьев жарить!...

В последний раз — опомнись, старый мир!
На братский пир труда и мира,
В последний раз на светлый братский пир
Сзывает варварская лира! 

«Скифы» — стихотворение Александра Блока

Стихотворение «Скифы» было написано в течение двух дней — 29 и 30 января 1918 года, сразу же после окончания поэмы «Двенадцать». Представление об общественно-политических взглядах Блока дают его записи в дневнике и записных книжках за этот период. Наиболее существенными, по мнению комментатора его творчества Вл. Орлова, являются записи от 11 января, когда из газет поэту стало известно о возобновлении советской делегацией мирных переговоров в Брест-Литовске с немцами, а также от 29 января. Срыв мирных переговоров серьёзно переживался Блоком, его негодование вызывали не только немцы, но и союзники.

 

11 января 1918 года «„Результат“ брестских переговоров (то есть никакого результата, по словам „Новой жизни“, которая на большевиков негодует). Никакого — хорошо-с. Но позор 3,5 лет („война“, „патриотизм“) надо смыть. Тычь, тычь в карту, рвань немецкая, подлый буржуй. Артачься, Англия и Франция. Мы свою историческую миссию выполним. Если вы хоть „демократическим миром“ не смоете позор вашего военного патриотизма, если нашу революцию погубите, значит, вы уже не арийцы больше. И мы широко откроем ворота на Восток. Мы на вас смотрели глазами арийцев, пока у вас было лицо. А на морду вашу мы взглянем нашим косящим, лукавым, быстрым взглядом; мы скинемся азиатами, и на вас прольется Восток. Ваши шкуры пойдут на китайские тамбурины. Опозоривший себя, так изолгавшийся, — уже не ариец. Мы — варвары? Хорошо же. Мы и покажем вам, что такое варвары. И наш жестокий ответ, страшный ответ — будет единственно достойным человека (…) Европа (ее тема) — искусство и смерть. Россия — жизнь».

Александр Блок: понятый гений великой эпохи

Александр Александрович Блок был единственным русским поэтом, который в школьной программе СССР по литературе не только, как Максим Горький, предупреждал и призывал «грянет буря», но и описывал её изнутри взрыва, был единственным, кому в школьном курсе литературы было позволено поставить в финале своего творчества Иисуса Христа («Двенадцать»), он был главным, кто личным присутствием вытащил и спас из забвения всю великую литературу русского начала ХХ века. Просто потому, что он ни в чём не пощадил себя. «Аще зерно пшенично пад на земли не умрет, едино пребывает».

В 1956-ом году Пастернак, для которого Блок был барометром эпохи и одним из ярчайших явлений Серебряного века, пишет о поэте:

Блок на небе видел разводы.

Ему предвещал небосклон

Большую грозу, непогоду,

Великую бурю, циклон.

Блок ждал этой бури и встряски,

Ее огневые штрихи

Боязнью и жаждой развязки

Легли в его жизнь и стихи.

Одно из самых прекрасных стихотворений Марины Цветаевой также посвящено Александру Блоку.

Имя твое — птица в руке,

Имя твое — льдинка на языке.

Одно-единственное движенье губ.

Имя твое — пять букв.

Мячик, пойманный на лету,

Серебряный бубенец во рту.

Камень, кинутый в тихий пруд,

Всхлипнет так, как тебя зовут.

В легком щелканье ночных копыт

Громкое имя твое гремит.

И назовет его нам в висок

Звонко щелкающий курок.

Имя твое — ах, нельзя! —

Имя твое — поцелуй в глаза,

В нежную стужу недвижных век.

Имя твое — поцелуй в снег.

Ключевой, ледяной, голубой глоток…

С именем твоим — сон глубок.

Встреча Сергея Есенина с Блоком также произвела неизгладимое впечатление на 19-летнего юношу: «Когда я смотрел на Блока, с меня капал пот, потому что в первый раз видел живого поэта», — напишет он позже в своей автобиографии.

«Мы пили и пьянели, читая стихи Блока, как Блок пил и хмелел, создавая их», — писал Юрий Анненков.

После революции Блок сотрудничает в Репертуарной секции Театрального отдела Наркомпроса, в издательстве «Всемирная литература», входит в дирекцию Большого драматического театра. В это время поэт почти не создает новых стихов.

Поэма «Двенадцать», ее финальный образ — Иисус Христос, возглавляющий шествие двенадцати красноармейцев, вызвал «бурю страстей» в литературном стане. Поэма была резко негативно встречена Гиппиус, Мережковским, Сологубом, но в то же время ее высоко оценили Белый и Волошин.

Блок стал свидетелем революционных событий в России. Февральскую и Октябрьскую революции молодой поэт воспринял с восторгом и готовностью. Он отказался от эмиграции, считая, что должен быть с Россией в трудное время и он стал работать редактором в Чрезвычайной следственной комиссии. В 1918 году он создаёт свою знаменитую поэму «Двенадцать», написанную в новой, совсем не «символистской» манере.

В современной школьной программе А. Блок широко представлен:

А.А. Блок
"Двенадцать"
«Родина»
"На железной дороге"
"О, я хочу безумно жить..."
«Да, так диктует вдохновенье»
"Сольвейг"
«Ты — как отзвук забытого гимна»
"О доблестях, о подвигах, о славе"
«Летний вечер»
«О как безумно за окном...»
"О весна без конца и без краю"
«Ветер принес издалека…»
«Заклятие огнем и мраком»
"В ресторане"
"Как тяжело ходить среди людей..."
«Возмездие»
«Ямбы»
«Ушла. Но гиацинты ждали…

И это не весь список произведений